— Ты думаешь, что Ричард убьет меня?

— Он убил прошлого Ульфрика, Джейкоб. Так он занял это место.

— И если я не соглашусь, ты меня убьешь?

— О да, Джейкоб! С удобной и безопасной дистанции.

— Я могу обещать, что не вызову Ричарда до конца полнолуния, но не могу обещать, что голосование будет в пользу Грегори. Бывшая лупа. Райна, именно его использовала для наказания членов стаи. Он не в одном изнасиловании принимал участие.

— Я знаю.

— Так как же ты можешь его защищать?

— Он делал то, что говорил его прежний альфа и что приказывала Райна, эта злобная сука. Грегори — не доминант, он из низших и делает то, что ему приказывают, как хороший подчиненный оборотень. С тех пор как я стала у них альфой, он отказался от изнасилований и пыток. Когда у него появился выбор, он перестал. Спроси Сильвию. Грегори сам пошел под пытки, но не стал помогать ее насиловать.

— Она это рассказала стае.

— Кажется, на тебя впечатления не произвело.

— Впечатление надо производить не на меня, Анита, на других членов стаи.

— Так помоги мне сообразить, как его произвести, Джейкоб.

— Анита, ты серьезно? Ты думаешь, я стану тебе помогать выручать твоего леопарда?

— Да.

— Это смешно. Я — Гери Клана Тронной Скалы. И не стану помогать леопарду, которого даже тыпризнаешь не доминантом.

— Джейкоб, не дави меня классовым сознанием. Вспомни начало нашего разговора — насчет твоей судьбы. Я считаю, что эту кашу заварил ты. Или ты мне поможешь ее расхлебать, или твои мозги разлетятся по стенке.

— Тебе не дадут принести оружие в лупанарий.

Я засмеялась, и мне самой от этого смеха стало жутко.

— Ты собираешься остаток жизни провести в лупанарий?

— Боже мой! — тихо выдохнул он. — Ты собираешься организовать мое убийство?

Я снова засмеялась. В голове еле слышно кричал голосок, говорил, что я наконец-то стала законченным социопатом. Но Ребекка с Фермы Саннибрук ничего бы не добилась от Джейкоба. Может быть, позже, я смогу позволить себе быть мягкой.

— Кажется, мы поняли друг друга, Джейкоб. Запиши мой номер мобильника. Позвони мне до завтрашнего вечера и предложи план.

— А если я ничего не придумаю?

— Это не мои трудности.

— Ты меня убьешь, даже если я попытаюсь спасти его — действительно попытаюсь, и не смогу? Ты все равно меня убьешь. — Это уже не был вопрос.

— Да.

— Ты хладнокровная стерва.

— Палки и камни ломают кость, но неудача ломает шею. Позвони мне, Джейкоб, и поскорее.

Я повесила трубку.

Глава 11

— Теперь я понимаю, что ты говорила о своей прагматичности, — сказал Мика. Он стоял рядом со мной, спокойно на меня глядя, с вежливо-безразличным лицом, но не мог полностью скрыть своих чувств. Он был доволен. Доволен мной.

— Ты не собираешься убегать с воплем от такой кровожадной социопатки?

Он улыбнулся, и снова длинные ресницы скрыли глаза.

— Я не думаю, что ты социопат, Анита. Я думаю, что ты делаешь необходимое для защиты своего парда. — Он поднял на меня желто-зеленые глаза. — И это достойно восхищения, а не порицания.

Я вздохнула:

— Приятно, когда хоть кто-то одобряет.

Он улыбнулся, и это была та же смесь снисхождения, радости и скорби, что я уже видела. Непростая улыбка.

— Ульфрик хочет как лучше, — сказал он.

— Ты знаешь, что говорится о добрых намерениях, Мика. Если он решительно настроен себя угробить — его дело. Но у него нет права тащить нас двоих за собой.

— Согласен.

Меня уже утомило, что Мика со мной соглашается. Я в него не влюблена. Почему бы Ричарду не быть всегда со мной согласному? Да, и еще одно остается. Надо добраться до Жан-Клода, пока еще темно.

— Мне пришлось отложить душ: сперва быть джентльменом и пропустить тебя вперед, потом выключить воду, чтобы шум тебе не мешал разговаривать. Теперь, если не возражаешь, мне надо помыться.

— Я тебе создам уединение, — сказала я, поворачиваясь к двери.

— Я не просил уединения, я просто объяснил, почему включил воду во время нашего разговора.

Эти слова заставили меня обернуться:

— Какого разговора?

Он повернул душ, попробовал воду рукой и подставил плечи под струи.

— Я никогда не ощущал другой Нимир-Ра с силой вроде той, что ты излучаешь. Это потрясает.

— Рада, что тебе понравилось, но мне действительно пора.

Он повернулся ко мне лицом, шагнул назад под струи и задрал голову, чтобы смочить волосы. Вода попала на шею, и он зашипел сквозь зубы, согнув плечи, будто действительно было больно.

Я шагнула обратно в душевую:

— Болит рана?

Он кивнул — и остановился посередине кивка:

— Заживет.

Я была так близко, что, когда он поднял голову, я увидела бисеринки воды у него на лице, густыми каплями обсевшие ресницы. Я встала сбоку, попадая под тончайшие брызги, и впервые как следует рассмотрела шею.

— Ч-черт! — Я протянула руку и повернула ему голову, чтобы поглядеть на укус.

Четкий отпечаток моих зубов. Рана все еще кровоточила, и круг следов был заполнен алым. Загорелая кожа уже заплыла кровоподтеком, и темные цвета разливались от раны в стороны.

— Боже мой, Мика, я прошу прощения.

— Не за что, это был укус любви.

Я убрала руку от его лица.

— Ага, как же. Выглядит так, будто я тебе хотела горло выгрызть... — Я нахмурилась: — А почему оно не зарастает?

— Раны от зубов и когтей другого ликантропа заживают медленнее других. Не так медленно, конечно, как от серебра, но медленнее, чем, скажем, от стали.

— Прости, пожалуйста.

— Как я уже сказал, не за что.

— Прошлый Ульфрик, которого я укусила сюда же, но намного слабее, даже не прокусив кожи, счел это оскорблением. Он сказал, будто это означает, что в иерархии стаи я считаю себя выше его.

— Мы не волки. Для члена парда рана на шее от Нимир-Ра означает, что секс был хорош.

Я вспыхнула.

— Я не хотел тебя смутить, просто объяснить, что ты не должна передо мной извиняться. Мне очень понравилось.

Я зарделась сильнее.

— Мы вместе могли бы великие вещи творить для нашего парда.

Я покачала головой:

— Мы еще не знаем точно, останусь ли я Нимир-Ра. Давай до того не будем торопиться.

— Как скажешь.

Взгляд его был слишком пристальным, и до меня вдруг дошло, что он стоит под душем голый. Я теперь лучше научилась не обращать внимания или хотя бы не смущаться при виде наготы. Но бывает, когда вдруг ее осознаешь — по выражению чужих глаз.

— Так мне хочется, — ответила я.

Он повернулся, наклонив голову и подставив струям плечи, спину, ниже спины. Поток брызг усилился, расплескиваясь у меня по плечам, по груди, по лицу, по полотенцу. Пора было мне идти. Даже чуть поздновато.

Я повернулась к двери, когда он позвал:

— Анита!

Я обернулась.

Он стоял, глядя на меня, размазывая жидкое мыло по телу. Сейчас он обрабатывал руки, и они вместе с грудью покрылись пеной.

— Если ты хочешь, чтобы мы завтра с тобой пошли, это будет честь для нас.

— Я не могу втягивать твой пард в наши передряги.

Руки его пошли вниз, размазывая белые пузыри по животу, бедрам, скользнули между ног, продолжая намыливать. По собственному опыту обращения с этим веществом я знала, что его тем дольше оттирать, чем дольше оно на тебе провисело, но его руки остались на месте, пока он не стал скользким, не покрылся пузырями, и, когда руки соскользнули ниже, частично в состоянии эрекции.

У меня пересохло во рту, и я поняла, что мы уже несколько минут молчим. Я просто стояла и смотрела, как он намыливается. От этой мысли кровь бросилась мне в лицо. Мика продолжал намыливаться, на каждое движение тратя больше времени, чем нужно было бы. То есть спектакль был для меня. Пора уходить.

— Если ты — моя Нимир-Ра, то твои передряги — мои передряги, — сказал он, все еще склонив голову к ногам, так что мне не видно было лица, а только линия его тела, стоящего в пролете, подальше от воды, чтобы не смыть мыло.